Джина Лоллобриджида
Lollo - BELLA ITALIA!
В те относительно недавние времена, когда компании по производству красок для волос еще не озаботились извлечением сверхприбыли и ничего не подозревавшим джентльменам рекламщики по всему миру не бросились внушать, что они, оказывается, предпочитают блондинок, - в эти благословенные времена и звезды сияли ярче, единственнее, а не разметывались по небу еле видимой космической пылью.
В фильме "Хлеб, любовь и фантазия". 1953 год.
Даже те из них, которые делали себе «платиновые» головки, оставались внутри настоящим огнем, а снаружи - жгучими роковыми красавицами с озорным и дразнящим взглядом. А уж когда не изменяли своей природе, а наоборот, считали ее единственно привлекательной - все вокруг них плавилось, как от раскаленной жаровни. Лучший пример - Лоллобриджида, жаркий уголек с глазами, которые, как писал Маяковский о своей возлюбленной Лиле, «круглые да карие, горячие до гари».
Лолло - это прежде всего типаж, но такой типаж, который стал индивидуальностью, настолько ярко она его выражала. Большой друг актрисы, итальянский писатель Альберто Моравиа заметил об индивидуальности Джины: «Я даже думаю, что она тебе не принадлежит. И речь не идет о внешних особенностях актрисы и кинозвезды. Ведь ты, в конечном счете, только хранительница этой индивидуальности, а настоящий владелец - наше, итальянское, коллективное подсознание. Успех некоторых актрис связан не просто с их красотой, а с тем, что они являются воплощением определенного типа. Например, французский тип - это Брижит Бардо, а итальянский - ты».
...Родилась она в самом сердце Италии - недалеко от Рима, среди Сабинских гор, где некогда, по преданию, римляне похитили сабинянок, а много позднее святой Бенедикт основал первые монастыри. В Субиа-ко, родном городе Джины, совершил одно из своих чудес святой Франциск Ассизский: он превратил увиденные им в монастырском саду тернии в розы, и розовый сад существует там до сих пор.
То есть место, где появилась на свет девочка, несло в себе массу смыслов, и земных - сабинские красавицы - и небесных. Удивительным образом и в самой Лоллобриджиде сочетаются чувственность и некая отстраненность, словно она на себя чуть свысока смотрит.
Фотографией Джина увлекалась в 70-годах. "Лоллобриджиде надоело быть снимаемой",- строчка из стихотворения Андрея Вознесенского. Она встала по другую сторону камеры, в ее случае - фотографической, чтобы самой взглянуть на мир. Итогом этих наблюдений стал альбом "Моя Италия", о котором критики отзывались так: "Она вполне могла бы прославиться и без кинокамеры, выпустив за всю жизнь лишь этот альбом".
Недаром девочкой она вовсе не стремилась привлекать к себе внимание и отличалась тихим нравом, тем более что отец плотник, человек серьезный и патриархально настроенный, воспитывал четырех своих дочерей в строгости, даже брюки не разрешал им носить. Однажды вытащил юную Джину за ухо из кинотеатра, где, видимо, показывали слишком фривольную картину, но дочь вывернулась из крепкой длани родителя и убежала.
Во время войны семья, оставшись после очередной бомбежки без крыши над головой, переехала в Рим, на окраину. Их послевоенное существование не отличалось от такового прочих итальянских семейств: вся страна по окончании Второй мировой дырявым башмаком минестру хлебала.
И в Риме дивным образом сочетались имперское величие и лирическая бедность, что бесконечно эксплуатировали в своих фильмах неореалисты, показывая, обобщенно говоря, на фоне Колизея веревку с бельишком.
Француз Жан-Люк Годар признался: "Не дай мне бог встретиться с такой красотой, как у Джины. Ее же не возможно организовать! Она заполняет собой все пространство и съедает режиссера вместе с его замыслом. Катрин Денев еще удается пережить, но Джину! Нет, хорошо, что я с ней не связывался!"
Тогда вся страна искала выхода из тупика, в который совсем недавно въехала, и новое итальянское кино интуитивно сделало ставку на жизнь простого человека, поднятую до эпических высот: а вот мы покажем, как симпатичен, смел и удачлив он может быть, как он достоин любви и всех земных благ, и тогда он сам в это поверит.
Типаж Джины здесь пришелся ко двору, хотя она сама об этом не ведала: сестры бегали на съемки в «Чине-читта», участвуя там в массовках, а она прилежно училась в Академии изобразительного искусства, подрабатывала тем, что рисовала на улицах портреты всех желающих, и училась вокалу. Актерское ремесло ее привлекало только в виде театра, но ведь театр того времени был совсем не тем, что кино, то есть искусством камерным, для ограниченного числа людей. К тому же повседневная итальянская жизнь сильно театрализована, и не такое уж диво, что кто-то выносит это на любительские подмостки.
А вот кино - дело другое, оно обращалось к массам, и ему, как оказалось, нужны были такие герои, которых зритель и сразу же принял бы, и все-таки смотрел на них с придыханием: одна из нас - но какова!
Поэтому девушку буквально за руку ввели в те эмпирии, откуда отец тщетно пытался вытащить ее за ухо. Сначала, правда, пойманная фотографом буквально на улице, она снималась для одного из тех фоторома-нов, что были тогда популярны, а потом, уступив уговорам своего друга-журналиста, участвовала в конкурсе красоты «Мисс Италия».
И хотя заняла только третье место, этого было достаточно, чтобы на нее обратили внимание режиссеры. Роли поначалу были, естественно, маленькими, но это только вначале. Тогда она из Луиджины Лоллобриджиды -о, эти длинные, витиевато-звучные сочетания имени с фамилией, столь распространенные на итальянском юге! - стала Джиной.
Как говорят в Италии о Лолло: "Господь отмерил ей не только много красоты, но и оптимизма".
Фамилию оставила в неприкосновенности - таким добром не разбрасываются: произносить эти звуки, когда язык звенит во рту колокольчиком, доставляет настоящее физическое наслаждение. Европейский кинематограф вовсю использовал образ прелестной простолюдинки, создававшийся Джиной из картины в картину - Аделина, Озорница, Эсмеральда. На нее обратил взор и Голливуд, имевший на такой типаж свои виды: там заряжали целую обойму лент, где человеческая история, смешанная с любовью, воплощалась с тяжелым, истинно голливудским великолепием.
Покровительствовал Джине сам Говард Хьюз, личность в Америке легендарная - инженер, авиатор, режиссер и продюсер: увидев ее лицо на обложках журналов, он позвал Джину за океан. Хьюз заявил европейской актрисе, что он единственный, кто сможет сотворить из нее звезду. «Но я достигну своего без Голливуда», - ответила строптивая иностранка и, в конце концов, покинула Новый Свет. Однако потом все-таки вернулась в Америку и сыграла там в знаменитой картине «Соломон и царица Савская», но опять надолго на другом континенте не задержалась и вернулась домой.
Одной из причин возвращения было, скорее всего, то, что американское кино использовало, прежде всего, типаж Лоллобриджиды: нарисованное тонкой кистью и яркими красками лицо, точеная фигура с тонкой талией, осанка царственная. Но по тому же пути шли в основном и европейские режиссеры.
Внешность Джины сбивала с толку. Француз ЖанЛюк Годар признался: «Не дай мне Бог встретиться с такой красотой. Ее же невозможно организовать! Она заполняет собой все пространство и съедает режиссера вместе с его замыслом.
Лолло во время Московского международного кинофестиваля. Красная площадь. Июль 1973 года.
Катрин Денев еще удается пережить, но Джину! Нет, хорошо, что я с ней не связывался!» Итак: стихийную красоту невозможно организовать, и здесь, думается, не только в облике дело, и не только режиссеры пасовали. «В женщине мужчина ценит, прежде всего, покорность и смирение, - вздохнула как-то Лолло, - а этого я им не могла предложить».
Один из немногих мужчин, который принимал ее такой, какая она есть, - Энтони Куинн, тот самый, который сыграл грека Зорбу в одноименном фильме и Квазимодо в «Соборе Парижской Богоматери». Лоллобриджида, снимавшаяся в роли Эсмеральды, сама настояла на том, чтобы в картине ее партнером был Куинн, заявив, что без него сниматься не будет. Она оказалась совершенно права - лучшего Квазимодо и представить невозможно.
Во время съемок они подружились. Куинн признавался, что Джина - единственный человек, с которым он может говорить обо всем на свете, а это связывает посильнее общей постели. Женат Куинн был несколько раз, родил тринадцать детей, в браке и вне его, но вот с Джиной они свои жизни не связали. Почему, она не распространялась, в конец концов, может, не видела в этом смысла.
К тому же она уже была тогда замужем за человеком, по роду деятельности далеким от искусства, югославским врачом Милко Скофичем, от которого Джина родила сына, тоже Милко. Но спустя несколько лет не очень радостного брака она рассталась с мужем ...
«Какая цель у человека, сделавшего актерство своей профессией? - сама себе задавала вопрос Джина. - Найти средство от одиночества. Многие пытаются сохранить красоту, я же никогда к этому не стремилась. А вот одиночества боялась с детства, хотя повода вроде не было.
Запертая на ключ дверь пугала меня больше самой страшной сказки. Я до сих пор не могу оставаться в комнате одна дольше пяти минут. Когда пришла поступать в актрисы, то читала басни и хорошо читала, поэтому была уверена, что мне прямая дорога на сцену. Меня приняли. И только спустя годы я поняла, что дело не в баснях: я бежала от одиночества».
Но в начале 70-х ее средство от одиночества - тот кинематограф, который вознес Джину на вершины всемирной славы, уже клонился к своему закату. Ведь кого играла Лоллобриджида? Женщину-мечту, которой мужчина, даже заманив ее в постель, не смог бы обладать целиком, потому что у этой женщины прежде всего - душа. И Аделина, и Эсмеральда - такая Психея, бабочка, и этот образ Лоллобриджида умудрялась сохранять даже в пышных голливудских лентах.
А когда кончилась эпоха романтического кино, целью которого было дать человеку надежду, ролей у Джины не стало. Ей было всего сорок с небольшим -расцвет и актерский, и женский тоже, тем более для нее, у которой тетя прославилась как самая старая жительница Италии (дожила до 113 лет!). И тогда она нашла занятие, которое позволило ей не зависеть от прихоти других людей и не себя демонстрировать, а самой взглянуть на мир: она встала по ту сторону камеры, только в ее случае - фотографической. Взяв ее, Лоллобриджида поехала по Италии.
Поначалу Джина не учла только одного: как она, которую не знали разве что грудные младенцы, будет запросто появляться в людных местах и направлять объектив на простых людей? Простые люди налетали за автографами и съемку срывали.
C сыном Милко. 1960-е годы.
Лоллобриджиде пришлось изменить внешность. «Лохматый парик в стиле "хиппи", - вспоминала она, - мятые джинсы и широкая блуза сделали меня достаточно неприметной». С помощью грима она изменяла черты лица. Актриса теперь играла новую роль - обычного человека - весьма удававшуюся ей, и ничто не мешало Джине окунаться в стихию жизни и забывать себя ради выхваченного из потока времени чудесного мгновения.
Один раз, стараясь сделать интересный кадр, она чуть не вывалилась из небольшого частного самолета, в другой вздумала снимать на стадионе после футбольного матча, и толпа тифози чуть не растоптала ее.
Но в результате на свет появился альбом «Моя Италия», который издавали по всему миру, в том числе и в Советском Союзе. Впрочем, Джина снимала не только свою страну, но весь мир, и не только «улицу», но и людей известных, всегда соглашавшихся ей позировать. Например, Юрия Гагарина, с которым попросила ее познакомить, Никиту Хрущева, Сальвадора Дали.
Вторым занятием для Лоллобриджиды стала скульптура - спустя много лет всплыли те уроки в римской академии. До художества как такового у нее долго не доходили руки по причине отсутствия свободного времени, теперь же его было достаточно. Заметьте, что ваяние - едва ли не самый сложный из всех видов изобразительного искусства: неумело написанную картину всегда можно причислить к тому или иному направлению, а дурно выполненные статуя или скульптурная композиция воспринимаются с недоумением даже человеком непосвященным.
Скульптору необходимо иметь пластическое и пространственное чутье, но первому Джину научило ее актерство, второе же развивалось в ней, когда она подолгу смотрела в объектив на натуру. Вещи, которые ваяет и отливает Лоллобриджида, напоминают увеличенные (и это увеличение они выдерживают, что важно) фарфоровые статуэтки, такими обычно украшают камины.
Перед тем, как сняться в фильме "Самая красивая женщина в мире", Джина брала уроки классического танца.
Джина не раз запечатлевала саму себя в образах своих героинь, и что-то подсказывает - не рисовки ради: она словно стремилась взглянуть на актрису Лоллобриджиду со стороны. Она вообще-то всегда это умела - не зацикливаться на собственной персоне. Скучно это, господа.
Лолло в этом году исполнилось восемьдесят пять, она стройна и не напоминает согбенную старушку. Яркий макияж и такие же наряды ей по-прежнему идут, и, приходя на открытия кинофестивалей или собственных выставок, она надевает туфли на довольно высоких каблуках, которые, когда ее фотографируют, выгодно подчеркивают крутое бедро, переходящее в не сильно изменившуюся талию, и так далее. Ее возлюбленный, испанец Хавьер Ригау Рафольс, моложе своей избранницы на такое количество лет, которое удивляет общественность в любых других случаях, только не Джины.
Никакой показухи здесь нет, не зря она несколько лет назад отложила свадьбу со своим Хавьером из-за того, что о ней повсюду раструбили. Часто ее можно видеть и с внуком Димитрием, по-домашнему Митей, сыном Милко-младшего, сопровождающим бабушку в ее путешествиях и прогулках.
Лоллобриджида раздает автографы американским студентам. 1970-е годы
Но в основном жизнь Джины протекает на ее роскошной вилле в окрестностях Рима и в скульптурной мастерской, где она по-прежнему работает над своими гипсами и мраморами. Работа у нее есть, любовь - тоже, глаз по-прежнему вспыхивает, на свой «уголок в вечности» она вполне может надеяться, поэтому спешить Джине некуда, а до возраста тети-долгожительницы ей еще далеко. ©
Джина Лоллобриджида родилась 4 июля 1927 года в семье мастеров-мебельщиков. В 1950 году отправилась покорять Голливуд. Но довольно скоро отказалась подписывать контракт, по которому она должна была бы играть только те роли, которые выбирала для нее киностудия. Она вернулась на родину, но там ей устроили бойкот: ее перестали снимать. Тогда вместе с мужем она приняла решение эмигрировать в Канаду... Из эмиграции она вернулась через несколько лет, заслужив у соотечественников прозвище Джина Национале.
В Америке газеты писали: «Джина Лоллобриджида - первая сексбомба Европы, а Мэрилин Монро - первая вамп Америки». Когда Мэрилин и Джина встретились, Монро сказала: «Меня называют американской Лоллобриджидой». Джина рассмеялась и ответила: «А меня -итальянской Мэрилин Монро».
Ее принципы: «Не карьера самое главное в нашей жизни... Истинное удовольствие можно получить только от своих поступков».
Итальянская Мэрилин Монро -так говорили о ней в 50-х. Сейчас ей 84 года. Но никаких скидок на возраст: подъем - в 6 утра, бутерброд на завтрак, после чего она садится в свой «Фиат» и едет в пригород Рима, городок Пьетро-Санте - там у нее своя скульптурная мастерская. Последние два десятка лет Джина только тем и занимается, что ваяет - вернулась к тому, о чем мечтала еще с юности.
«Я ведь изучала живопись и скульптуру, а актрисой стала по ошибке». Не поэтому ли она и ушла из кино в начале 70-х, когда ей было всего сорок с хвостиком? Объясняет: «Кино 60-х годов было по-настоящему золотым веком итальянского кинематографа.
Какие режиссеры снимали! Позже все так помельчало... К тому же в кино все зависит от продюсера, режиссера, оператора. Любой из них может разрушить всю твою работу. В скульптуре никто мне не указывает. Есть только я и мои руки».
Одна из первых ее скульптурных работ была сделана еще в 57-м году - это портрет сына Милко из мрамора. Мрамор - камень мягкий, податливый, Джина - женщины упрямая и темпераментная; в общем, черновую работу делали подмастерья, а лоск наводила она сама, то есть сама долбила киянкой по скарпели. Не мудрено, что портрет сына - до сих пор ее любимая скульптура.
В 2003 году она впервые выставила свои работы - сначала в Москве, потом в Венеции и Париже. Перед этим десять лет каждый божий день осваивала все тонкости и премудрости скульптурного ремесла, чтобы стать профи: лепила эскиз из пластилина, потом отдавала слепленное форматору, тот делал форму, из этого уже отливали готовую вещь из бронзы. Каждый этап она тщательно отслеживала.
Лолло на пике славы. 1954 год.
Джина любит, чтобы все сияло и сверкало, чтобы было много золота. Даже пятиметровая «Эсмеральда», очень похожая на саму Джину в этой роли, лоснится от золотого блеска. Есть за ней этот грешок -тяга к чрезмерности.
Она типа Церетели, но в юбке: делает китч, но не осознает этого, все на полном серьезе. В то время как европейская художественная культура отходит от иллюстративности, ее скульптуры совсем не нуждаются в помощи того, кто на них смотрит, тем самым превращают зрителя не в соучастника, а в ленивого туриста. Конечно, можно вменить ей это в вину.
Но... «Человек старится, когда ему нечем заняться, - поняла она когда-то. -Я всегда при деле: леплю скульптуры, наверное, в этом и есть секрет молодости». И дело не в том, что тем самым она выглядит очень моложаво для своих 84 лет. Важно, что это помогает ей жизнь продлить.
Текст: Ирина Кравченко.